Служба в авиации СФ

На острове был прекрасный, по тем временам, аэродром: во-первых, это был «зеленый» аэродром, непыльный, весь поросший травой; во-вторых, имел около полутора тысяч метров длиной ВПП (взлетно-посадочную полосу); в-третьих, вдоль ВПП метров 250-300 поле для рулежки самолетов или посадки «на брюхо»; в-четвертых, имел двух-трехрядную «линейку» для стоянки самолетов. В основном, на острове в 1944 году базировались самолеты, полученные нами по ленд-лизу от союзников: «Харрикейны», «Томагавки», «Спитфайры», «Киттихоки», «Кертиссхоки», «Боинги», «Бостоны», «Тандербёрды» и др. В составе нашего отряда были самолеты ПО-2, Р-5, МБР-2, ДБ-ЗФ, ИЛ-4, «Каталина», и в Нарьян-Маре — штурмовики ИЛ-2. Все эти самолеты после окончания войны сразу были списаны, кроме «Каталин». В первый месяц мне поручили обслуживать ПО-2. Он летал на Кегостров, аэродром, расположенный в черте города Архангельск. Летал, в качестве «багажа» и я, во второй кабине. Однажды, на обратном пути к аэродрому, пилот, капитан Колупаев, вдруг начал крутить виражи влево-вправо, несколько раз спикировал, сделал «мертвую петлю», «коробочку», сел, зарулил на стоянку, посмотрел на меня внимательно и спрашивает: «Ну как?». «Здорово!» — отвечаю. Потом я узнал, что меня проверяли: не укачиваюсь ли. А из окна штаба наблюдали командир и свободные от полетов «остряки», которым только дай повод подурачиться. После этого я был включен в состав экипажа летающей лодки. Командиром отряда был подполковник Конкин Евгений Викентьевич. За участие в спасении челюскинцев в 1934 г. он был награжден орденом Ленина, летал вместе с Ляпидевским вторым пилотом. Как известно, семи пилотам, которые перевезли из ледового лагеря О. Ю. Шмидта, членов экипажа парохода «Челюскин» и научных сотрудников на материк, впервые в истории СССР было присвоено звание «Герой Советского Союза». Это были: Водопьянов, Доронин, Каманин, Леваневский, Ляпидевский, Молоков и Слепнев. Челюскинцев спасали на самолетах Р-5, только у Ляпидевского был двухмоторный самолет ТБ-1 (АНТ-4), где вторым пилотом и был наш командир отряда. До сих пор помню свой первый вылет. Это был контрольный вылет перед летней навигацией. В дальнейшем выполняли боевые задания: поиск подводных лодок и надводных кораблей противника и ледовая разведка. Кстати, ледовая разведка проводилась всегда, когда курс пролегал над водной акваторией. Были задания и по перевозке военнослужащих. На задания выходили с Ягодника или Нарьян-Мара (Нарьян-Мар, в переводе с ненецкого — «Красный город»). Зимовали всегда на Ягоднике: Двина вскрывалась значительно раньше Печоры. Когда выходили на патрулирование, мое место было в блистерном отсеке, откуда я наблюдал за поверхностью воды, стараясь увидеть «тень» подводной лодки. На борту, как правило, было шесть «соток» ПЛАБ (противолодочные 100-кг авиабомбы), по три под каждым крылом. На каждый вылет выдавалось задание: район, высота, время патрулирования и т. д. После выполнения задания, данные поиска и ледовой обстановки доставлялись в штаб дивизии. Осенью 1944 г. мы были разбужены непонятным гулом, быстро оделись и выскочили из землянок. Нашим глаза предстала занятная картина: над аэродромом как пчелы кружились незнакомые нам самолеты, причем тревоги не объявлялось. Самолеты шли на посадку, не соблюдая дистанции, одни садились на посадочную полосу, другие на поле для посадки «на брюхо», не всегда соблюдая направление. Удивительно, как не произошло столкновений. Сразу же выяснилось, что прилетели англичане на своих «летающих крепостях». Это были «Ланкастеры» — четырехмоторные тяжелые двухкилевые бомбардировщики. В хвосте, между килями находилась герметизированная кабина стрелка со спаренными пушками. Нас это очень поразило. В состав эскадры входили еще четыре самолета, тоже четырехмоторных. Вместе с «Ланкастерами» прибыла ремонтная база на «Либерейторах» (американские Б-24). Эти самолеты были без вооружения, с верхним расположением крыльев. Хаос при посадке объяснялся тем, что машины садились с «сухими» бензобаками, т. е., по приборам, бензин был на нуле, но двигатели еще работали. Действительно, несколько самолетов с заглохшими двигателями тракторами ставили на стоянку. «Либерейторы» садились последними — у них еще был запас горючего. Повезло, что погода была хорошая. Шесть «Ланкастеров» по дороге на нашу территорию в густой облачности отклонились от основного курса, летели до Ягодника самостоятельно и вынуждены были садиться где попало. Один или два сели в Холмогорах, один ухитрился сесть на Кегострове на очень короткий аэродром, два сели в Талагах на городском гражданском аэродроме, один или два еще где-то. Все эти самолеты получили значительные повреждения, вплоть до поломанных шасси и плоскостей. Однако все экипажи остались целы. Вместе с эскадрильей прибыл и самолет-разведчик «Москито», по конструкции очень похожий на наш ПЕ-2. «Москито» не имел никакого вооружения кроме аэрофототехники. Экипаж состоял из двух человек. Скорость по тем временам была очень большая — порядка 700 км/час и самолет мог беспрепятственно уходить от немецких истребителей. Вылетал на разведку через день. Сколько раз вылетали «Ланкастеры» бомбить «Тирпиц» я уже не помню, т. к. мы длительное время базировались в Нарьян-Маре. Когда мы возвратились на Ягодник, англичан уже не было. Они выполнили свою миссию. 12 ноября 1944 г. 32 «ланкастера», вылетевшие с аэродрома Ягодник, поставили последнюю точку в судьбе фашистского линкора «Тирпиц». А из обломков оставшихся самолетов впоследствии удалось собрать один целый. С машины сняли все вооружение, облетали и успешно перегнали в Москву. День Победы я встретил в Нарьян-Маре.